— Дорогая, я же говорил, что только валюта, и я один, и никаких концов.
Когда поступило предложение выехать в Мюнхен, Олег принял его не задумываясь.
Он был далеко не глуп, скорее умен, хотя обладал внешностью не особо приметной, понимал, что и ее следует изменить. От парика, фальшивых усов, очков он отказался сразу, решение он принял простое, но эффективное. Олег по мере возможности хорошо одевался, ежедневно брился и вообще следил за внешностью, был чистюлей. Он решил изменить свой социальный облик, бриться стал раз в неделю, перестал стричь ногти, и под ними быстро образовалась траурная кайма, оделся похуже, не гладил брюки, не чистил обувь.
Когда Олег добрался до Мюнхена и его, в целях конспирации заметая следы, начали передавать из рук в руки, он отнесся к этому спокойно, философски, с умными людьми работать легче.
Выполнив задание и благополучно вернувшись в город, Олег честно отдал Нине половину гонорара, решив в следующую поездку установить с заказчиком прямую связь, обойтись без посредников. Марка, как и доллар, стремительно дорожала, Олег стал миллионером, жил спокойно, ни в чем себе не отказывал, ждал, уверенный, что заказчики объявятся.
И сегодня, когда Нина позвонила и сказала, мол, вечером заглянет поболтать за жизнь, Олег не удивился.
Нина смотрела на Дитера, который отворачивался к стене, уже не блевал, лишь мучился икотой, переводила взгляд на брезгливо улыбающегося полковника, кляла Академика, Мустафу и не знала, что сказать.
Гуров подошел к «Волге», в которой на переднем сиденье сидел ТТ, и очень спокойно сказал:
— Привет, Тимофей Тимофеевич, в твоем государстве бардак творится. Это я так, к слову, ученого учить — только портить. У тебя в машине бутылочки воды не найдется? У моего немца от шуток твоего Мустафы все нутро повыворачивало.
Тимоша молча изучал свои ладони, глаз не поднимая, спросил:
— Где Мустафа?
— В подвале остался, — ответил полковник, — ты туда не ходи и ребят не посылай, нечего следить, а там мокро. Я воду просил.
С заднего сиденья протянули бутылку коньяка:
— Мы воду не пьем.
— Спасибо. — Гуров взял коньяк. — Уезжай, нечего вам тут светиться.
Гуров направился к Дитеру, около Нины задержался, сказал:
— Ты, девочка, мне изрядно надоела.
— Я позвоню, — нерешительно сказала Нина, происшедшие события подорвали ее уверенность.
— Завтра утром, и разговаривай с Дитером, я к вашим делам отношения не имею.
— Спасибо, господин полковник, — неожиданно даже для себя ответила Нина, села за руль «Волги», и машины укатили.
— Ты большой молодец. — Сыщик протянул Дитеру бутылку. — Хлебни, полегчает, и поехали домой, отмоемся, выпьем кофе и придем в норму.
Они долго мылись, переоделись, выпили по две чашки кофе; с приходом в норму обстояло хуже. Дитер, который в подвале вначале не понимал безвыходности положения и нависшей опасности, испугался задним числом. Сыщик, точно оценивший ситуацию с первого мгновения, свой страх предельно зажал; теперь, когда полковник расслабился, перед глазами непроизвольно возникали кошмарные картины. Они сидели на кухне за столом и молчали; полковник не выдержал, налил два полных стакана коньяка и сказал:
— Естественно, нельзя, но если очень нужно, то можно. Не пригубливай, пей, как лекарство, одним махом. — И продемонстрировал, как это делается.
Приехал Василий, сыщик не дал ему войти, встретил на крыльце, они сели в «Жигули».
— Возможно, девица поедет на встречу с человеком, который меня очень интересует. — Гуров вынул из кармана прибор, который походил на пульт дистанционного управления телевизором, и объяснил: — Это прибор слежения. Я приклеил к их «Волге» датчик. Когда зажжется вот эта лампочка, значит, ты находишься от «Волги» на расстоянии около десяти километров. Цифры на этой шкале указывают расстояние до объекта, стрелка фиксирует направление движения. Василий, сейчас все зависит от тебя, мне необходимо знать, с кем встретится наша дама. В поисках этого человека мы и прибыли в ваш город.
Насупив белесые брови, Василий слушал и кивал.
— Может случиться, что ты обнаружишь «Волгу» припаркованной у какого-то дома, спрячь свой «жигуль», жди, постарайся определить, из какого дома выйдет девица, дай ей уехать, ищи мужчину лет тридцати, худощавого, стройного, без особых примет.
— Я постараюсь, господин полковник.
— Последнее, совсем неприличное пожелание — побереги себя, Василий. И приказ! — Полковник выждал, когда оперативник поднимет голову, встретился с ним взглядом. — При малейшей опасности уходи. Выявление самого важного преступника не стоит твоей жизни.
— Я очень постараюсь, господин полковник, — заверил Василий и уехал.
Гуров проводил взглядом «Жигули», вернулся в дом и громко сказал:
— Знаешь, Дитер, я с возрастом становлюсь жестче, циничнее и сентиментальнее. Не могу понять, как данные качества можно приобретать одновременно.
Дитер ничего не ответил, все так же сидел за столом, рассматривал мощные ладони и бормотал по-немецки.
— Я с тобой согласен, парень, но ты все-таки переведи, чтобы я согласился еще полнее. — Гуров прошел мимо Дитера и сильно ударил его по плечу.
— Русский, я убил в своей жизни впервые… Этими руками… Ужасно.
— Человека? — удивился Гуров. — А у тебя был выбор?
— Человека, руками, — бормотал Дитер.
— Ты убил не человека, а тварь, которая угрожала твоей жизни, угрожала не просто смертью, а страшными мучениями.
— В жизни можно оправдать буквально все…
— Инспектор, твоя фамилия случайно не Достоевский? — Сыщик налил в кружку холодного чая и жадно выпил.
— Я начал убивать, через несколько лет могу превратиться в холодного, равнодушного человека. Герр полковник, вы знаете, что походите на робота, запрограммированного на розыск и уничтожение?
— Я знаю про себя вещи и похуже. — Гуров, и без того бледный и осунувшийся, осунулся лицом еще больше. — Ты, парень, иди спать, завтра тебе петь первым голосом.
— Я ничего не хочу…
— Молчать! — крикнул полковник, подхватил Дитера под мышки, рывком поставил на ноги. — Инспектор, я приказываю вам немедленно лечь спать!
…Старинная настольная лампа с зеленым колпаком стояла на тумбочке в изголовье тахты, освещая призрачным светом лишь тахту, круглый стол, отражалась в экране телевизора; стены комнаты утопали в полумраке, отчего казалось, что комната огромна и не имеет границ.
Нина лежала навзничь, натянув простыню до подбородка, хотя совсем не отличалась стыдливостью, и наблюдала за Олегом, который обнаженным стоял у стола, переставлял бутылки, решая, чего же налить. Он не мог похвастаться хорошо развитой мускулатурой, но тело у парня было ладное и гибкое, движения ловкие и точные. Нина умела скрывать свои чувства, она боялась Тимошу, но Олега боялась значительно больше, слава богу, общаться с Олегом приходилось довольно редко. Тимоша животное прямолинейное и понятное, хитрое, жестокое, глупое, со слабостями, на которые всегда можно надавить, обмануть, заставить подчиниться. Олега же Нина не могла постичь ни умом, ни чутьем, ни женской интуицией. С тех пор, как Нина выяснила, что парню убить человека так же просто, как выпить рюмку, и об убитом он забывает сразу, словно о пустой рюмке, женщина поняла, что и ее жизнь здесь никакой цены не имеет. И если Олег лишь подумает, что она опасна, убьет и через секунду забудет. Парень абсолютный феномен, ведь он читал книжки, прекрасно знает Достоевского, Чехова и Ницше. Нина не могла понять своего любовника, отчего боялась его вдвойне. Почему-то молодой красивой женщине не приходила мысль взглянуть в зеркало или в собственную душу, хотя тоже читала разные книжки, и пусть сама не стреляла, однако распоряжалась человеческими жизнями и спала прекрасно. Видно, так человек создан: он удивляется, возмущается поступками окружающих, а себя считает индивидуумом правильным, скроенным вполне логически.
Олег присел на край тахты, протянул Нине бокал с вином, улыбнулся:
— А теперь выкладывай, как сказал отец сыну, когда тот проглотил полтинник. Ильф и Петров, я плагиатом не занимаюсь. Подружка, ты отлично знаешь, меня не обмануть, и я понимаю, что ты прилетела ко мне не за любовью. Тем более и фасад у тебя сильно попорчен, даже свежая штукатурка не прикрывает.
— Не только за любовью, — с чисто женским упрямством возразила Нина и облизнула распухшую губу. — Прибыли заказчики, мы не уточняли детали, прежде я хочу получить твое принципиальное согласие.
Нина не могла открыться, объяснить, мол, имеются два супермена, один из них немец, и возможно, они нуждаются в наших услугах, но я точно ничего не знаю, буду выяснять. С другой стороны, она не хотела ехать завтра на дачи, вести опасные разговоры, не убедившись, что вооружена и пистолет для стрельбы готов.
